Самостоятельной литературной организацией была основанная в 1829 году местным литератором В.И. Соколовским «Красноярская литературная беседа».
Интерес и вкус к литературе сохранился у образованной части красноярцев и в последующие годы. Известно, что не только чиновники, но и отдельные купцы и казаки выписывали столичные журналы. Красноярцы читали «Московские ведомости», прогрессивный журнал «Современник». Любимым автором был А.С. Пушкин. В те же 1830—50-е годы большим спросом пользовались произведения писателя-декабриста А.А. Бестужева-Марлинского, М.Ю. Лермонтова, роман Загоскина «Юрий Милославский».
Широкую популярность имела рукописная, особенно сатирическая, литература местных авторов. В условиях николаевского режима рукописная сатирическая литерагура, несмотря на различные общественно-политические позиции авторов и неизбежное мелкотемье, была одной из форм общественного протеста. Эти произведения бичевали продажность местных властей, алчность купцов-предпринимателей и золотопромышленников, бездуховность обывателей и другие пороки.
В 20-е годы XIX века наиболее известным представителем сатирической рукописной поэзии, затрагивавшей актуальные вопросы общественной жизни Красноярска, был И.И. Варлаков (ок. 1790—1830). Он окончил Тобольскую духовную семинарию, преподавал в ней историю с географией, затем в 1817 году перешел па гражданскую службу. С открытием Енисейской губернии И.И. Варлаков стал служить в канцелярии губернского совета. Он был одним из авторов «Енисейского альманаха», печатался в некоторых столичных журналах (место проживания не установлено).
Значительное рукописное литературное наследие оставил другой краснояреп — священник Ф.И. Петухов. Он был автором ряда краеведческих работ, лично общался и переписывался с историком Сибири П.А. Словцовым, членами общества «Беседы о Енисейском крае» и А.П. Степановым. В 1852 году за краеведческие заслуги Ф.И. Петухова избрали членом-сотрудником Русского географического общества. Перу Ф.И. Петухова принадлежали и стихотворения обличительною характера.
Не прерывались традиции рукописной литературы Енисейской губернии после увольнения просвещенного губернатора А.П. Степанова и ужесточения внутренней полигики «охранительного» царизма Николая 1 в 30—40-с годы XIX века. Видным представителем сатирической рукописной поэзии в эти годы стал «невольный житель» Сибири, «забытый ее поэт» и прозаик, лично и по взглядам близкий к писателю-декабристу А.А. Бестужеву-Марлинскому, чиновник и служащий М.А. Александров. С 1841 года он жил в Красноярске, затем в Иркутске, а последние годы — в Канске, где и умер в крайней нищете.
Интересные произведения, которые ходили в среде губернского красноярского общества в 50-х годах XIX века, содержатся в двух рукописных сборниках, хранящихся в Енисейске и Москве. В енисейском сборнике, кроме «Панорамы» М.А. Бутакова и сатирического дополнения к ней «Автору Панорамы гр(ада — сост.) Красноярска», находится стихотворение «К ней». В московском сборнике вместо продолжения дан «Ответ читателя» (Латкина — сына). Кроме того, в этом сборнике содержатся два произведения — «Недовольные» и «Тип», возможно, принадлежащие, судя по общему заголовку сборника, тоже перу Бутакова.
«Панорама» является типичным образцом салонной поэзии. Она в непритязательной литературной форме знакомит читателя с завсегдатаями и отдельными столпами общественного собрания губернского Красноярска середины XIX века. М.А. Бутаков откликался на многие события в жизни города, не щадя при этом ни лиц, ни званий.
Есть некоторые основания полагать, что поэтическое творчество красноярцев, в частности М.А. Бутакова, В.Ф. Джунковского, П.В. Шумахера и Н.В. Латкина, испытало влияние декабриста В.Л. Давыдова.
Усилиями прогрессивно настроенной части местных чиновников и интеллигенции, а также отдельных представителей духовенства велось изучение и описание флоры, фауны, природных богатств, истории и современного состояния народов и племен огромного Приениссйского края. Европейскую известность получили труды ботаника Н.С. Турчанинова, служившего в Красноярске в 1842 — 1845 гг. и тесно общавшегося с декабристом В.Л. Давыдовым.
"Енисейская губерния" А.П.Степанова
Туруханский фельдшер Я. Яроцкий, енисейский земский исправник С. Третьяков, председатель губернской казенной палаты И.С. Песnов (дядя декабриста Пестова) в 1820—40-х годах написали краеведческие работы, посвященные Туруханскому краю. Енисейскому округу и в целом всей губернии. Перу А.П. Степанова принадлежит самый крупный труд подобного плана. В изданной в 1835 году двухтомной работе «Енисейская губерния» он привел обширные сведения о природе и людях Приенисейского края. Отдельные историко-краеведческие статьи красноярских авторов публиковались в местных и центральных периодических журналах.
Феодальное правительство старалось не допускать трудовое население к настоящей культуре. Церковь, тюрьма и кабак являлись основой этой классовой политики. В 1861 году нужды прихожан различного вероисповедания обслуживали уже не четыре по сравнению с 1806 годом, а 12 городских храмов и часовен, в том числе католическая и лютеранская часовни, а также европейская синагога.
Еще более высокими темпами возрастало число питейных заведений. За 40 лет к 1861 году одних кабаков стало в пять раз больше, а с учетом различных винных погребов, буфетов, выставок и штофных лавок в гостиницах и банях количество питейных заведений Красноярска доходило до 70.
В то же время состояние народного образования в городе ухудшилось. Во времена А.П. Степанова в Красноярске в двух (уездном и казачьем) училищах насчитывалось 23 учителя и 666 учеников, из которых 71 были детьми купцов, мещан и крестьян. В 1861 году о казачьем училище источники молчат, а в уездном с открытым в 1836 году при нем приходским классом в среднем ежегодно за период с 1853-го по 1862 г. учились лишь по 182 человека.
В самом уездном училище обучали только по 94 человека, из них ежегодно оканчивали курс всего восемь учеников. Приходской класс в этом же десятилетии посещали в среднем по 88 учеников, из которых выпускалась одна треть (здание училища, которое оканчивал В.И. Суриков, сохранилось — ул. Ленина, 79). В этих общеобразовательных учебных заведениях преобладали уже дети лиц податных сословий (до 80 процентов, так как многие дворяне и крупные чиновники, а также богатые купцы отправляли своих детей учиться в Иркутскую гимназию или же в Москву и Петербург. Ни гимназия, чего добивался А.П. Степанов, ни тем более университет, о котором мечтал один из авторов «Енисейского альманаха» поэт А. К. Кузьмин, в Красноярске так и не появились. Несколько десятков учеников было в местном духовном училище, где обучались только дети духовенства города и Красноярского округа. Официальную медицину в 1820-х годах представляли пять, а в 1861 году — шесть врачей (здание первой больницы не сохранилось).
Естественно, что в таких условиях общий культурный уровень горожан был низким. В середине столетия из ста жителей города только двое знали грамоту.
От болезней обычно шли в ход домашние средства или приглашались знахарки. Они пользовали своих пациентов, кроме лечебных трав, «острой» водкой, толченым хрусталем, соскобленным с икон древесным порошком, разными заговорами и заклинаниями. Не удивительно, что каждый пятый заболевший обычно умирал. В результате постоянного большого притока людей в городе была большая скученность. Бедный люд заполнял неказистые жилища в окраинных слободках: Солдатской и Теребиловке, Закачинской и Николаевской.
Общая застройка Красноярска, ставшего губернским центром, определялась составленным планом Красноярска 1828 года. Его сопоставление с планом городской застройки после пожара 1773 года показывает, что прежний планировочный модуль тогдашнего Красноярска был сохранен. Оставались кварталы, вытянутые в широтном направлении, размером 50—70 на 120—130 саженей. Ширина улиц 10—12 саженей и отношение к высоте застройки сохранялись неизменными- По-прежнему главной магистралью Красноярска выступала улица Воскресенская (пр. Мира).
Красноярск отличался исключительно благоприятными градостроительными возможностями. Стилевому и масштабному единству застройки города первой половины XIX века в значительной степени способствовало широкое распространение с 1820-х годов «образцовых» в духе классицизма проектов жилых домов и усадеб, общественных, культурных и торговых зданий, разработанных при непосредственном участии крупнейших столичных архитекторов (В.П. Стасова, А.Д. Захарова, К.И. Росси). В переработанном виде эти образцы надолго определили общий архитектурный облик города и его ансамблей (сохранились в старой части города от Стрелки на запад до ул. Сурикова).
Хозяйственно-бытовой уклад жизни красноярцев отличался патриархальностью. Об этом, например, свидетельствуют воспоминания матери известной красноярской собирательницы фольклора М.Е. Красноженовой о жизни мещан в 50—70-е годы XIX века: «Разница общего уклада жизни заключалась лишь в обстановке и одежде в зависимости от материального благосостояния. Дворы у некоторых делились на две части: передний и задний двор. В переднем дворе помещались жилые строения: дом в улицу (передний дом) и флигель внутри двора. К этим зданиям примыкали амбары, где хранились продукты, утварь и упряжь. Тут же под рукой были садики в переднем дворе...
Задний двор был застроен другими хозяйственными постройками: стайки для коров и лошадей, сеновалы, поднавесы, баня. Иногда и на заднем дворе были жилые помещения — «избушка на заднем дворе», которые очень дешево сдавались желающим в кортом (аренду).
Дома были большей частью деревянные и одноэтажные; у бедных мещан дом напоминал крестьянский: состоял из одной «избы», то есть большой комнаты с русской печью, только иногда место перед печью отделялось легкой переборкой — получалась как бы кухня. Обстановка также была незатейлива: простые деревянные столы и стулья, довольно грубой работы табуреты и скамьи. У зажиточных мещан дома состояли из сеней, «избы» с отгороженной печью и одной или двух горниц. Столы в горницах покрывались самодельными скатертями, позднее филейными и вязаными салфетками. Обеденные столы были голые — белые или крашеные; в переднем углу ставили трехугольные столы «угловички», над ними прибиты «косички» — «божница» или полочка под углом, на которой помещались иконы...
Из предметов обстановки того времени можно указать на буфеты, которые кое у кого встречались, верх у них был застекленный, а низ состоял из двух выдвижных ящиков и шкафчика. Был в каждой семье самовар, который при гостях на стол не ставили, а подавали чай на подносах: подносы были корковые и железные. Чайная посуда большей частью была фаянсовая, тарелки и блюдья глубокие, из белой глины. Для конфет и варений полагались хрустальные тарелочки, причем каждый вид конфет подавался на особой тарелочке; также на тарелочках подавались и орехи (кедровые), урюк, винные ягоды, чернослив. Полы у всех были белые и при мытье их терли голиками с дресвой, промывая двумя-тремя водами; после мытья застилали домоткаными половиками, прибивая их к полу гвоздиками.
Морально-этические нормы, как и во всей стране, определялись и контролировались православной церковью. Игры, увеселения, праздники по-прежнему тесно связывались с народным земледельческим календарем. У русских жителей Сибири в это время четче выступали некоторые физиологические и социально-психологические особенности. Сибиряк был развитей и самостоятельней жителя крепостной России, отличался практической сметкой, смелостью, любознательностью, национальной терпимостью, развитым чувством собственного достоинства. Это бросалось в глаза многим современникам. Например, известный государственный деятель М.М. Сперанский считал Сибирь «страной Дон Кихотов».
Таким образом, к 1861 году в экономическом отношении Красноярск отставал от всех сибирских и многих российских губернских центров, однако этого нельзя сказать о его общественной и культурной жизни.
