Енисейский воевода Яков Игнатьевич Хрипунов, один из первых зачинателей горнорудного изучения бассейна Енисея и Ангары, оказался крестным отцом Красноярска. Он первым поставил перед правительством вопрос о строительстве на среднем Енисее нового острога, чтобы обезопасить Енисейский, Томский и Кузнецкий остроги и объясачить местные племена.

А.Дубенский

Посланный им в 1623 г. боярский сын Андрей Ануфриевич Дубенский выбрал место для нового острога в 4-х днях конного пути от Енисейска, у северного рубежа собственно киргизских кочевий, на высоком плоском ровном мысу (стрелке), образовавшемся между устьем реки Изыр-су (Качи) и Енисеем. С юго-запада стрелка ограничивалась Черной сопкой, поросшей, как и сам мыс, сосновым лесом. Левый — высокий, из красных мергелей — берег Качи круто поднимался вверх, образуя живописную гряду. Около десятка островов с заливными лугами и кустарниками находилось близ устья Качи. По правому берегу Енисея против выбранного под острог урочища, названного Дубенским "Красным" по цвету обрывистого берега и красивому месту, тянулись Куйсумские горы, покрытые лесом. Речная терраса Енисея между горами и берегом тоже была благоприятна для хлебопашества и разведения скота.
Сделанный Дубенским чертеж был отправлен в Тобольск, а вскоре с его копией в Москву отбыл и сам автор. Хрипунов, посылая своего дальнего родственника Дубенского в столицу, правильно рассчитал, что в случае положительного решения вопроса о строительстве острога лучшего исполнителя, чем Дубенский, трудно будет найти. Так оно и вышло. Хотя «городчиками» обычно назначали более знатных дворян, но царь Михаил Федорович Романов с думными боярами в нарушение местнического порядка определили к новому «острожному ставленью» на Енисее сведушего в этом вопросе Дубенского.
Только в 1627 г.. то есть через два года после первого указа Москвы, экспедиция Дубенского выступила из Тобольска на 16 дощаниках, пяти лодках и одном струге. Вместо назначенных 500 (позже 400) служилых людей удалось набрать по сибирским городам лишь 303 человека, в том числе трех атаманов, шесть пятидесятников, 24 десятника и 270 рядовых.
Добравшись из-за «замороза» с большими трудностями и лишениями до Енисейска, экспедиция после весеннего ледохода с 17 мая 1628 г. стала подниматься вверх по Енисею. Через почти два месяца пути, к середине июля, отряд Дубенского достиг намеченного места. Из разобранных дощаников сразу же был поставлен «городок дощатый», укрепленный надолбами, то есть врытыми в землю столбами, соединенными сверху и снизу толстыми жердями. Надолбы довели до пристани, создав этим самым своего рода коридор от «судового места» до места постройки острога, отстоящего «от Енисея реки по горе сто сажен» (213 метров). Принятые меры безопасности от внезапного нападения не были излишними. Хотя князец ближней Тюлькиной землицы Татуш встретил русских мирно и дал лошадей, но уже 26 июля пришлось отбиваться от налетевших киргизов.
"Чертеж земли Красноярского города" С.У.Ремезова(1698-1701 гг.) После того как 160 казаков приплавили заготовленный в двух днях идти вверх по Енисею сосновый лес в количестве 1200 лесин, было начато сооружение стен, башен, амбаров и других казенных зданий. Острог поставили довольно быстро, с б по 18 августа. Учитывая, что енисейские киргизы были кочевниками и не имели артиллерии. Дубенский распорядился рубить крепостные стены облегченного типа — «острог стоячий», а не «рубленый», то есть в виде тына, а не городнями, как в некоторых сибирских городах. Тыновая ограда из вертикально вкопанных и заостренных сверху бревен сохранялась в малом, а позже и в большом острогах Красноярска при всех последующих перестройках, что хорошо видно на дошедших до нашего времени планах и рисунках Красноярска конца ХVII-ХVIII вв. и чертеже С.У. Ремезова. Высота тына малого города, судя по позднему описанию 1761 г., составляла «одну сажень один и три четверти аршина», или около 3.4 м. В плане острог представлял собой неправильный четырехугольник, стены которого строители умело вписали в обрывистый высокий мыс. Общая окружность малого острога составляла чуть больше 191 сажени (ок. 410 м). Острожные стены были усилены пятью башнями, из которых три являлись угловыми. Со стороны Качи по направлению к западу находились Качинская и Угольная башни, а западная, выходящая к Енисею башня получила название «Быковской». Угловые башни, квадратные в плане, смотрели в поле двумя сторонами, причем из-за стены они выступали на 2-3 метра, чтобы защитники могли поражать вплотную подошедшего противника вдоль линии острожных стен. Башни были срублены из бревен, но венцы их шли не от дневной поверхности, а от верхней части тына, имея своей опорой мощные столбы. Поэтому в донесении Дубенского с кратким описанием острога сказано, что на стенах имелись «на столбах три башенки рубленые». Две самые крупные башни Красноярска были стеновые и проезжие, через которые шло сообщение с полем и Енисеем. Спасская находилась посередине западной стены и контролировала подступы со стороны леса, а Водяная башня разметалась в центре южной острожной стены. Через последнюю открывался выход к Енисею. Кроме того, вместе с Качинской башней она обеспечивала безопасность стыка южной и восточной стен, где долго не было особой башни (это нашло отражение в чертеже С.У. Ремезова). Проезд в обеих башнях был не с поворотом, а прямым, то есть внутренние и внешние ворота устроили в противоположных стенах. Острожные ворота запирались привезенными из Москвы двумя засовами на шести крюках и двумя круглыми замками. Прямоугольное основание башен равнялось более чем 8,5х8,5 м. Каждая башня имела по три яруса. Нижние два использовались как складские и служебные помещения, а на верхнем, третьем ярусе обычно размещался «огнестрельный наряд» — пушки и стеновые или затинные пищали. На Спасской башне была установлена затинная пищаль, стрелявшая картечью, а на Водяной — полковая пищаль, которую заряжали двухфунтовыми (800-грамовыми) ядрами.
Макет Красноярского острога, созданный писателем А.И.Чмыхало Высота башен неизвестна, но, судя по их большим размерам, она была не ниже обычной, достигавшей 18-20 м. Башни завершались дозорными вышками, или «смотрильнями», которые делались не из рубленых венцов, а «стойчатыми», то есть обшитыми или не обшитыми тесом. Все пять башен были крыты дранью.
Сразу же после возведения стен вокруг выкопали ров глубиной в три метра и шириной около 10 м. По дну рва установили «чеснок», то есть деревянный частокол из заостренных длинных кольев. Внешние укрепления острога удачно дополнила караульная бревенчатая вышка на самой высокой точке сопки Кум-Тигей (ныне Покровская) на левом берегу Качи. Внутри малого острога, как рапортовал Дубенский, «поставили анбар четырех сажен для наших хлебных запасов да съезжую избу ... трех сажен и тюрьму и воеводский двор». Воеводский двор размещался у восточной стены и состоял из «повалуши на подклети и горницы на подклети» же, их соединяли «сени с подсеньем», а поодаль была баня. Тюрьма представляла собой обычную трехсаженную избу, поставленную в северо-западном углу острога. Место съезжей избы точно не установлено. У северной стены рядом с житенным (хлебным) амбаром под одной крышей находились «соболиный анбар» для ясачной пушнины и зелейный (пороховой) погреб. Внутри же острога срубили 30 избушек для казаков - по одной на каждый десяток.
Красноярский острог. Фото с макетаВ последующее время острожные стены частично неоднократно заменяли (40, 80, 90-е гг. XVII в. и 30-е гг. XVIII в.), но площадь малого острога оставалась почти неизменной. Общая окружность острога по плану 1748 г. составляла по стенам вместе с башнями 110, 106, 115 и 149 м., всего 480 м., а в 1761 г. - 243 сажени, или около 51 м. При этом со стороны Енисея из-за песков южную стену в конце XVII в. не стали восстанавливать. Тогда же южную проезжую Водяную башню, заменив нижние венцы, перенесли в «большой острог», который в 1659 г. прикрыл выросшую у западной стены слободу. Для усиления обороны южной его стороны в юго-западном углу поставили «Встрелочную» башню. В других же башнях опорные столбы заменили венцами. В Спасской башне после строительства в сере дине малого острога соборной Преображенской церкви устроили часовню и колокольню, причем в 1693 г. на колокольне появились присланные из Москвы «часы боявые». «А в Красноярске, — заявляли по этому поводу служилые люди, — без часов быть невозможно. Красноярск — город укрепленный, стоим на стенном карауле беспрестанно днем и ночью». Этот сугубый рационализм красноярцев, столь многообразно использовавших проезжую башню, до середины XVIII в. вводил в заблуждение путешественников-иностранцев, считавших Спасскую башню одновременно церковью.
Перестройкам подвергались и здания внутри острога. В конце XVII в. воеводский двор превратился в настоящие хоромы из четырех примыкающих друг к другу зданий, к одному из которых вела широкая лестница. Хоромы увенчивались нарядным чердаком — «вышкою» с пятью слюдяными окнами, которые были расписаны красками местным дьячком Иваном Бронниковым. Воеводское жильё кольцом обступали всевозможные «службы»: людская изба, ледник, баня с предбаньем, примыкавшая к сеням, «изба за хоромами под башнями» и т.д. Все строения воеводского двора отгородили от остальной территории малого острога тыном. Тюремная изба вместе с поставленной позже аманатской избой, где содержались заложники из местных князцов, тоже была обнесена отдельной оградой — «острогом», примыкавшей в северной части к воеводскому двору. В этом «тюремном остроге» дневали и ночевали, посуточно сменяясь, четыре караульщика, в том числе два у тюремных острожных дверей, а у тюремного замка и у ключа — по одному. Недалеко от тюремного острога в самом конце XVII в. появилась богадельня для «увечных» одиноких казаков красноярского гарнизона. Наконец, после обнесения в 1659 г. тыновой стеной с башнями появившейся слободы практически все казачьи избы-казармы были вынесены из малого острога в большой.
Разорительные набеги киргизских князцов на Красноярск и деревни вниз по Енисею имели место в 1630, 1634, 1635, 1636, 1640, 1665, 1667 и 1679 годах. Как не раз доносили в Сибирский приказ красноярские воеводы. киргизы побивали многих служилых людей, крестьян и ясачных на пашне, сенокосах, рыбных ловлях, «жен и детей у них в плен имали,... сжатый и насеянный хлеб выжигали и конями топтали». С 60-х гг. XVII в., когда обострилась борьба между Джунгарией и алтын-ханами, Красноярск дважды оказывался на краю гибели.
Штурм Красноярского острога Так, в середине 1667 г. соединенные силы джунгарских и киргизских феодалов осадили Красноярск «по обе стороны Енисея». Красноярцы отбились с большим трудом, потеряв 194 человека убитыми, то есть больше трети всего гарнизона. Все окрестные селения были выжжены, а жители угнаны в плен. С трудом выстоял Красный Яр и в сентябре 1679 г., когда киргизы разорили и сожгли 16 деревень в уезде. До самого конца XVII в. русские деревни и пашни не могли продвинуться южнее устья Маны. Лишь небольшие укрепления-острожки выросли на дальних подступах к Красноярску. С запада в 1641 г. поставили Ачинский острог (вероятно, около с. Сереж, а с 1682 г. — на месте г. Ачинска). С юга в 1675 г. построили Караульный (на месте с. Караульное. ныне в зоне Красноярского водохранилища) и с востока в 1628 г. - Канский (на месте с. Комарове, а с 1635-1636 г. его перенесли в район г. Канска). Гарнизоны этих деревянных укреплений состояли из ежегодно сменяемых красноярских казаков, которых называли в таких случаях годовальшиками. В самом же Красноярске численность казаков увеличили более чем в два раза.
Принятые меры и ответные походы на киргизские улусы привели к тому, что к концу XVII в. в целом территория Приенисейского края была присоединена к России. По договорам 1678, 1683, 1685 и 1690 гг. киргизские князцы согласились давать небольшой (по одному соболю со взрослого) ясак в Красноярск, но их вассальная зависимость от Джунгарского ханства, которое разгромило алтын-ханов, еще сохранялась. Вооруженная борьба с киргизскими князцами закончилась лишь в начале XVIII в.
Первыми и довольно долго почти единственными жителями «нового Качинского острога», как тогда нередко называли Красноярск, были казаки (в 1713 г. - 80% жителей). Они, как и все сибирское казачество XVII- начала XVIII в., одновременно были и воинами, и чиновниками, и работными людьми. Красноярские служилые бились не щадя жизни на стенах острога и несли на них караульную службу; «тайгами» и «степными сакмами» холили походами на «немирные землицы», собирали ясак; по году маялись на гарнизонной службе в отдаленных Канском , Ачинском, Караульном (1671 г.), Абаканском (1707 г.) и Саянском (1717-1718 г.) острожках; часто бывали в дальних приграничных дозорах и караулах; на городском торгу и по уездным заставам собирали таможенные пошлины с проезжих и местных торговых людей; в качестве приказчиков надзирали за пашенными крестьянами; отводили поселенцам пахотные и сенокосные угодья; сидели в канцелярии счетчиками «товарной и денежной казны», толмачами, были у «оценки пушной казны»; на казенные нужды закупали различные припасы и «хлебный провиант»; отвозили деньги и пушнину в Москву; конвоировали ссыльных и ловили беглых. Нередко казакам приходилось откладывать в сторону пищаль, копье, саблю и браться за топор, тесло и весло, чтобы обновить или заново срубить городские укрепления, навести мост, «изладить» дощаник или лодку, сплавить лес или хлеб. Им же приходилось обслуживать казенные мельницы, кузни, городские часы, проезжие ворота, настенную артиллерию и выполнять другие всевозможные «службы». За все это шло скудное «государево жалованье». В конце ХVII-начале XVIII вв. пешему казаку в год полагалось 5 рублей денег, чуть больше полутора пудов соли и около 130-140 пудов ржи и овса. Конному казаку выдавали больше на 30-50 пудов хлеба и на 2 рубля 50 коп. денег. Даже верхушке служилых людей — атаманам, детям боярским и сибирским дворянам — платили не выше 10-18 рублей. Эти денежные оклады и хлебный паек нередко существовали на бумаге, ибо и казна, и «своевольно своим лакомством» воеводы выдавали жалованье нерегулярно и не в полном объеме.
Красноярский бунт. Эскиз В.И.Сурикова Естественно, что в таких условиях казаки и члены их семей обращались к охоте, сбору на ближних островах дикого хмеля, к торговле с ясачными, к ремеслу и, наконец, к хлебопашеству. Со всех этих занятий казна брала налог в 1/10 общего дохода, С заведенной пашни каждый пятый сноп или 1/10 урожая надлежало тоже отдать казне. Этот, так называемый «отсыпной» или «пятинный хлеб», не взимался лишь в том случае, когда казак отказывался или не получал хлебного жалованья. Но в те беспокойные десятилетия XVII в. лишь отдельные казаки-красноярцы (в начале XVIII в. - 43 человека) основательно брались за положенные в таком случае 15 десятин безоброчной земли. Ведь даже в окрестностях города в одно мгновение можно было потерять все — и затраченные на ниву труды, и собственную голову. Поэтому многие красноярцы старались «жить войной», то есть получать средства к существованию захватом иноземческого «живота» и «ясыря». В течение всего ХVII-начале XVIII вв. на городском торгу перед проезжей Спасской башней постоянно продавали имущество и полоняников «мунгальской, киргизской и калмыцкой породы». Их охотно «торговали» приезжие в город монгольские, калмыцкие и бухарские купцы. Их караваны верблюдов были привычной бытовой деталью для обитателей Красного Яра. Надежда на «ясырь» и «пограбленные животы» приводила в отряды идущих в поход казаков различных добровольцев из числа неверстанных в службу казачьих детей и просто разных пришлых людей. Бытовавшая в Красноярске, как и в других сибирских городах, купля-продажа людей, похолопливание бедняков и различные сделки с землей противоречили официальной политике русского правительства в Сибири. В порубежном Красноярске вообще ярче проявлялись особенности социального развития позднефеодальной Сибири. Казачья и имущая верхушка изо всех сил стремились «де-факто» и «де-юре» стать дворянами-крепостниками с правом свободного распоряжения людьми и землей. Но установлению в Сибири частно-вотчинного крепостнического варианта феодальных отношений препятствовали не только снизу, но и сверху. Казна ни с кем не желала делиться огромными доходам от сибирской пушнины, которые составляли в лучшие годы до V всего государственного бюджета. «Сомнительное» социальное происхождение верхушки местного сибирского общества давало удобный повод феодальному правительству не предоставлять ей привилегий российского дворянства. Присылаемые в сибирские города царские воеводы выступали доверенными приказчиками казны как коллективного помещика-крепостника. В отдаленной сибирской казенной вотчине это придавало поистине безграничные масштабы типичному для феодализма административному произволу.
Центральная власть мало доверяла воеводам, почти ежегодно их сменяла, поощряла челобитчиков, «наряжала» строгие розыски по жалобам на воевод. Сами воеводы подчас и шагу не могли ступить без местной верхушки города и уезда, которая входила во все звенья местного аппарата управления. Тесно связанное с казачеством трудовое население, по сути дела, представляло собой вооруженный народ, который через мирскую организацию активно противодействовал крепостническим замашкам властей, стремясь жить по принципу «вольный человек на вольной земле», право на которую обусловлено личным трудом. В Красноярске имели место все формы классового протеста, а знаменитая «красноярская шатость» 1695-1698 гг. была самым длительным в Сибири народным движением. Выдержки из следственного дела...После него за красноярцами надолго закрепилось прозвище «бунтовщики». Целых три года возмущенные произволом воевод жители Красноярска не принимали царских воевод, причем один из них, Семен Дурново, чуть не поплатился жизнью. Восставшие взяли власть в свои руки. Выбираемые на общих сходах доверенные «судейки» управляли городом и уездом, судили, собирали налоги, ясак и различные платежи. Велось обычное для воеводских канцелярий делопроизводство. При этом восставшие не противопоставляли себя центральной власти. Они просили у Москвы хорошего воеводу и исправно отправляли в столицу собранные казенные суммы и пушнину. В этом типичном для феодализма народном восстании его участники вели борьбу не против всей феодально-крепостнической системы и власти, а против её крайностей и злоупотреблений. Сказывалась двойственная социальная природа феодальных тружеников - мелких собственников, из которых состояло большинство горожан. И все же это движение при его стихийности, слабой организованности и непоследовательности объективно носило антифеодальный характер, так как было направлено против неотъемлемого органичного свойства феодальной политической структуры. Вместе с другими формами классового протеста подобные восстания обеспечили ведущую роль в Сибири не крепостническому, а «черносошному» варианту феодальных отношений.
Бытовой уклад красноярского казачества, нравственно-этическое поведение во многом тоже определялись обстановкой военного лагеря, постоянным смертельным риском, холостяцким из-за нехватки женщин положением, возможностями легкой наживы и иноплеменным окружением. Казакам, детям того сурового времени, более всего были присущи мужество, стойкость в трудностях, сильно развитое чувство товарищества и чувство собственного достоинства, непокорливость, несдержанность в гневе, легкое отношение к имуществу, свободное отношение к женщине и семейным обязанностям.
После разгрома енисейских киргизов, ухода части их князцов в предгорья Тань-Шаня, строительства Абаканского, Саянского острогов и подписания в 1728 г. Кяхтинского мира с Маньчжурией мирная жизнь навсегда пришла на берега среднего Енисея. Начался второй этап в жизни города, длившийся тоже целое столетие.